«Клуб Добряков» - как из личного блога сделать благотворительный фонд

Опубликовано в №1 от 25.01.19
История «Клуба добряков» началась в 2013 году с Маши Субанта, которой всегда нравилось помогать. Этот клуб вырос из личного профиля в Instagram, став огромным сообществом добряков. Сегодня их больше 75 тысяч, и это уже благотворительный фонд. 40 городов России, волонтеры по всему миру, свыше 1000 подопечных из разных стран и 8 штатных сотрудников. За 2018 года на благотворительные программы фонда было собрано свыше 121 млн рублей. Единственный офис находится в Москве, а вся деятельность координируется в чатах WhatsApp. Они помогают местным больницам, домам престарелых, центрам помощи малоимущим, кризисным центрам и, конечно, оказывают адресную помощь и поддерживают друг друга.

Маша Субанта

основатель «Клуба добряков»

- Как желание помогать выросло в благотворительный фонд?

- Когда-то я работала PR-менеджером в банке. Больше всего мне были интересны благотворительные мероприятия. И я стала глубже погружаться в эту деятельность, поняла, что мне в ней комфортно. Команда клуба добряков начиналась с меня одной, четыре года я волонтерила, набиралась опыта. Спасибо мужу, дал такую возможность. Когда я осознала, что провожу с телефоном в руках больше 16 часов в сутки и все равно не справляюсь, решила найти помощника. Правда, я не верила, что найдется желающий взять такой объем работ на волонтерских началах. Спасибо еще раз мужу, он настоял, и мы объявили конкурс. Пришло более пятидесяти писем. Так в жизни клуба появилась Катя Климова, которая два года работала со мной на полной занятости, но без какой-либо оплаты, создала электронную базу подопечных, принимала заявки на оказание помощи. Потом подключилась Юля Овсянникова, она год работала на волонтерских началах, ежедневно. Объем помощи, которую мы оказывали, рос, мы развивались, и, чем больше мы делали, тем чаще сталкивались со сложностями сбора средств, участия в различных конференциях, куда можно было попасть только юридическим лицам. Мы поняли, что нужна официальная регистрация, и создали благотворительный фонд. Сейчас у нас в штате восемь человек, которые занимаются обеспечением работы фонда. И, конечно, по-прежнему много волонтеров. При этом бухгалтера, например, в штате нет: наш бэк-офис – это «Инфраструктура благотворительности» Рубена Варданяна. Помимо ведения документооборота, они занимаются оформлением кадровых вопросов и консультируют нас с точки зрения управления рисками.


«Миссия благотворительности в том, чтобы сделать мир вокруг себя хоть немного добрее и справедливее. Я верю в силу маленьких шагов, в ежедневные дела на благо других, они не требуют больших усилий и много времени. Делать добро - это просто, приятно и доступно каждому, это не героизм».


- Кому люди охотнее помогают?

- Чем младше ребенок, тем больше эмоциональный отклик. Обычно, если это заболевание смертельно опасное, но его можно вылечить, средства собираются быстрее. Мы всегда пишем честно. Если ребенка нельзя вылечить, но ему нужен, к примеру, аппарат искусственной вентиляции легких, чтобы из реанимации переехать домой и жить с мамой и папой, отклик идет слабее, так как все понимают, что чуда не произойдет. Но, с другой стороны, я смотрю на наших добряков и восхищаюсь. У нас сборы на лечение взрослым часто идут ничуть не хуже, чем детям. Аудитория потрясающая.

- Приходится ли вести сопровождение подопечных, помогать с организацией лечения за границей?

- Конечно, мы стараемся помочь. Когда человек сталкивается с серьезной болезнью у себя или у близкого человека, мозг словно в тумане, стресс мешает принимать взвешенные решения. Заранее ведь не готовишься к подобному, у многих даже загранпаспорта нет. А у нас большой опыт, связи с врачами, с другими фондами, и мы можем подсказать алгоритм действий, куда бежать, что делать, в зависимости от диагноза. Но нужно понимать, что мы - не агентство и не можем консультировать всех нуждающихся, наша приоритетная задача – проверять заявки в нашей базе. Но то, что можем сделать - делаем. Даем родителям информацию о клиниках, прямые контакты международных отделов, чтобы семьям не приходилось переплачивать посредникам, можем посоветовать волонтеров-переводчиков и волонтеров, помогающих на месте (обычно это люди из местной русской общины). Если людям необходима помощь «под ключ» и они готовы заплатить, можем посоветовать проверенное агентство, которое помогает многим фондам, в том числе и нам. Они сопровождают, переводят документы, проверяют счета, вычеркивают из них лишнее, чтобы минимизировать расходы. Часто люди, не зная, как организована система, самостоятельно ищут по интернету варианты лечения за границей, вбивая в поиск запрос на русском. И, конечно, попадают на сайты посредников, которые пытаются выжать из семьи все, что можно. Такие случаи помогаем обходить. Хотя иногда сталкиваемся с недоверием. И это, конечно, странно, когда сначала тебя просят дать совет, а потом: «Хм, наверное, вы неспроста эту клинику советуете, наверняка на откатах сидите». Или звонят: «Давайте вы всё сами нам быстро организуете, вам же это надо». И когда мы отвечаем, что мы ничего с этого не имеем, и это надо прежде всего им, вот все контакты, связывайтесь, то очень удивляются. В России вообще мало кто верит в безвозмездную помощь, люди привыкли везде искать подвох.

- Выбор между адресной помощью конкретному человеку или системным проектом трудный?

- Сколько ни помогай, болеющие дети и взрослые никогда не кончатся. Зато результат виден сразу: вот собрали деньги, вот прооперировали, вот человек здоров. Когда тратишь деньги на системные проекты - это дает возможность помочь большему количеству людей, но эти изменения требуют времени, они сразу не видны. Поэтому стараемся балансировать.

Например, у нас есть программа помощи семьям с тяжело больными детьми. С ними работает психолог с большим опытом в этой сфере. Обычный семейный психолог здесь может не справиться. Зачем эта программа? В таких семьях отец часто уходит. Мы этих пап обычно презираем, обвиняем, мол, слабак, безответственный и т.д. Но однажды я пообщалась с мужчиной, пережившим такую ситуацию, я увидела картину с другой стороны. Когда ребенок тяжело болен, женщина с головой уходит в него. У нее смещаются приоритеты, она измотана, злится, срывается по пустякам. Муж становится фоном, он не чувствует себя важным и нужным. Мы помогаем таким семьям не развалиться. Ведь мамы с тяжело больными детьми чаще всего не могут работать, им нужно ухаживать за ребенком, и поэтому они живут на пособие. Если уходит кормилец, семья становится в очередь в благотворительный фонд. Возможно, деньги, которые мы тратим на зарплату психолога, можно было бы отдать на лечение конкретному ребенку. Но комплексной программой мы помогаем решить проблему сразу во многих семьях, и это тоже очень важно.

Еще мы оказываем юридическую поддержку семьям с тяжело больными детьми, платим зарплату юристу. Он помогает получить квоты, добивается, чтобы семье выдавали все, что им положено по закону: инвалидные коляски, лекарства, оборудование - это все стоит больших денег. Людям в этом часто либо вообще отказывают, либо предлагают совсем не то, что нужно. Мы помогаем решать эти проблемы. Ведь если удается получить, например, квоту на лечение, значит, можно сэкономить миллионы.

Что лучше? Купить недостающие медикаменты, обеспечив на месяц целое отделение региональной больницы или оплатить реабилитацию одному ребенку с детским церебральным параличом, после которой он, возможно, сможет сделать первые шаги? Это всегда чаша весов, и не существует правильного и неправильного выбора. Важно всё.

Пользу нашей программы «Коробка храбрости» вообще сложно измерить в сравнении с другими. В процедурных кабинетах мы ставим коробки с игрушками, и дети после уколов и прочих неприятных медицинских манипуляций могут выбрать себе маленький подарок, за храбрость. Вроде бы вообще не про здоровье. Когда мы ставили первые три коробки в Российской детской клинической больнице в Москве, медперсонал был настроен, мягко говоря, настороженно. Но мы благодарны им за доверие, потому что в итоге дети стали гораздо меньше плакать, бояться, перестали кусать и пинать медсестер, они заходят на процедуры без страха, в предвкушении новой игрушки. И сейчас нами охвачено уже 18 отделений в этой больнице. И еще 46 больниц в 35 городах, и эти цифры постоянно растут. Столько нервов, детских и взрослых, бережется с помощью простой коробки с игрушками. Да, жизни мы этим не спасаем, хотя медперсонал все чаще говорит нам, что дети стали выздоравливать быстрее, так как снизился уровень стресса.

Также мы оплачиваем обучение наших врачей за рубежом, их поездки на международные конгрессы, чтобы они потом могли применить полученные знания у себя в отделениях и помочь большому количеству пациентов. В долгосрочной перспективе мы решаем проблему лечения для многих семей.

В общем, системная помощь помогает решать вопросы более комплексно. Адресная помощь находит больший эмоциональный отклик у людей. Не будешь проводить сборы конкретным людям, не будет такого большого вовлечения аудитории, а значит, не будет и средств на системные программы, сами по себе они не интересны людям. А когда человек пришел на сайт, чтобы перевести денег кому-то из наших подопечных, а потом пошел «гулять» по страницам, читать, какие еще крутые штуки мы делаем – тут уже есть шанс, что он захочет поддержать и другие наши благотворительные и социальные программы тоже.


 «Клуб добряков – это не просто фонд, это сообщество добряков из разных стран. А фонд - это всего лишь инструмент, позволяющий законно собирать деньги на наши благотворительные программы и социальные проекты. Мы ориентированы не на тех, кому нужна помощь, а на тех, кто хочет помогать.»


- Что самое трудное в твоей работе?

- Удивительно, но самое сложное не то, что вокруг меня каждый день страдания и болезни. К этому быстро привыкаешь. Открывая новую историю, я уже не заламываю руки: «Ах, бедный ребенок». Я сразу просчитываю варианты: кому позвонить, что предложить, куда направить. Самое тяжелое - это организационная работа и отношение людей к благотворительности. Я четыре года волонтерила, и меня четыре года поливали грязью, мол, наверняка берет взятки с родителей или клиник. Когда появился фонд, люди стали говорить: «А, понятно! Значит, не от души».

По закону мы можем использовать на все административные, организационные расходы по содержанию фонда не более 20% от собранных средств. По итогам 2018 года мы уложились в 4,3%.

Пытаемся менять отношение людей к благотворительности. Многие уверены, что все хорошее должно делаться бесплатно. Удивляются, почему мы получаем зарплату, почему врачи не могут провести бесплатные операции в виде исключения нашим подопечным. Нетрудно объяснить, почему не могут: клиника разорится, если не будет покрывать расходы на лечение пациентов. А зарплата помогает сотрудникам фонда сконцентрироваться на помощи другим, заниматься этим профессионально, а не от случая к случаю.

Мне приятно, когда люди пишут нам спасибо за то, что они могут спокойно и уверенно перечислить деньги или, например, отдать ненужные вещи тем, кто реально в них нуждается, а не пойдет тут же перепродавать. Я уверена, что каждый человек изначально добрый, просто нужно создать условия, в которых он может найти свой способ быть полезным миру.

- Зачем бизнесу заниматься благотворительностью?

- Бизнес тоже делают люди.

Клуб добряков - это не только про помощь нуждающимся. В первую очередь это про помощь друг другу, про взаимовыручку, про то, чтобы делать мир добрым просто для себя, чтобы в трудной ситуации и тебя могли поддержать.


«Я горжусь, когда вижу, как человек, который никогда не занимался благотворительностью и считал, что это дело очень обеспеченных людей, постепенно втягивается. Сначала отдает ненужные вещи, потом приходит на волонтерское мероприятие. Потом впервые в жизни переводит 100 рублей в помощь. Маленькими шагами люди включаются в большое дело». 


- Вы серьезно подходите к организационно-управленческим процессам, проводите стратегические сессии. Зачем это вам?

- В прошлом году мы зарегистрировали фонд, и нам нужно было понять направление развития. Наша первая стратсессия была больше про планы, мечты, настроение. За год мы пережили бурный рост, поняли, что это не всегда хорошо, так как в такие моменты не хватает времени и ресурсов, чтобы везде успевать. Поэтому на стратсессии этого года с Викторией Бехтеревой было больше конкретики, действий, решений. Сейчас ведем организационную работу, чтобы все работало, как механизм. Для меня это сложно. Мы прочитали Лалу и поняли, что самоуправление нам подходит. В нем очень много того, что мы раньше делали по наитию, интуитивно. Теперь осознанно приводим в систему.

Без этих стратсессий мы вряд ли смогли бы так вырасти. За год появилось 16 направлений деятельности, мы открыли волонтерские отделения от Краснодара до Хабаровска и развиваемся дальше - хотим объединить добряков в каждом городе России.

- Самоуправление в чистом виде может быть?

- Самоуправление – это не самоцель. Мы ищем наиболее эффективную и комфортную модель организации, чтобы двигаться вперед. Сложно представить себе полное самоуправление, но многие принципы холакратии нам близки, и мы их пробуем на практике, что-то приживается в команде, что-то нет.

У нас очень развиты творческие подходы. Каждый может сам что-то предложить и сделать. Если у людей есть свобода и ответственность, то они готовы придумать и реализовать невероятные вещи. Можно потратить много денег безрезультатно, а можно иначе – зажечь сердца. Как говорил Черчилль: «Отношение – это маленькая вещь, которая всё меняет».

Один из наших сотрудников несколько лет профессионально занимался благотворительностью. На момент знакомства он был совершенно выгоревший и четко решил для себя больше не работать в этой сфере. Сначала консультировалась с ним, потом пригласила на мероприятие. Когда рассказывала ему про самоуправление, он смотрел на меня с недоверием: «Такое возможно?». А теперь работает в штате фонда и пишет посты о том, как ему нравится самоуправление.

Я не считаю, что человека нужно заставлять что-то делать. Я даже просить не люблю, как ни странно. Не пишу в своих постах: «Пожалуйста, давайте поможем». Я просто информирую, рассказываю ситуацию. Если будет у кого-то желание и возможность, они помогут. Человек прочитал, принял к сведению, а дальше решит для себя сам. В самоуправлении также все основано на личном побуждении. Мне кажется, это очень правильный подход. Я работала в компаниях, где нас наказывали за пятиминутное опоздание, и видела, как везде люди находят возможность обойти систему, обмануть руководителя. Им это не нравилось, они бунтовали. Мы больше всего времени проводим на работе, если там не комфортно, то зачем себя мучить?

- Какой ты видишь благотворительность в будущем?

- Благотворительность должна быть профессиональной, чтобы быть эффективной. Сейчас среди российских фондов набирает обороты тренд на профессионализацию, на системные проекты, чтобы изменения были более масштабными. Но пока еще слишком устойчиво мнение, что государство должно содержать, помогать, решать все вопросы. А государство – это ведь все мы. И человеческие, человечные отношения – очень тонкая сфера, чтобы ее формализовать сверху. Я иногда бываю в Европе, общаюсь с врачами, и вижу, как там граждане поддерживают больницы, жертвуют деньги на их развитие, как активно участвуют в благотворительных проектах, потому что понимают – стараются для себя. Надеюсь, и мы сумеем вырастить эту культуру. Для решения социальных проблем нужны хорошие специалисты, а они придут, когда в некоммерческом секторе будут зарплаты по рынку, когда фонды начнут использовать бизнес-подходы в своей работе. Поэтому важно выстраивать новую систему общественных отношений, менять отношение людей к благотворительности.


Хотите безопасно попробовать самоуправление? У нас есть тренинг для команды. После него культура в вашей компании не будет прежней. Жмите картинку.  

примерка_фб.jpg

Другие статьи этой рубрики

Вдохновляющие истории

Суфия Хисматуллина - карьера в декрете возможна

26 марта 2332

Через четыре месяца после первых родов я была назначена руководителем Суфия Хисматуллина, генеральный директор ООО «Технологии управления». Профессиональный менеджер, эффективный управленец - это Суфия на работе. Жена и мама - дома. Возв...

Вдохновляющие истории

Созидательный эффект неравнодушия История одного урбаниста

26 марта 6147

Кейс Донкерс, урбанист из Голландии, живет в небольшом городе - Эйденховене. Городе, который сейчас должен был бы стать чем-то вроде депрессивного Детройта. Да мало ли таких городов. Построенные вокруг крупного предприятия, некогда процв...

Вдохновляющие истории

Евгения Белонощенко о школе Белая ворона

26 марта 2820

Школа «Белая ворона» - это история о том, как человек ищет и находит свое предназначение, хотя, казалось бы, все уже давно предопределено. Евгения Белонощенко по образованию экономист, дочь успешных самарских предпринимателей. Родители б...

Вдохновляющие истории

Барно Турсунова

26 марта 3007

«Мы заложили честность в систему работы», - Барно Турсунова о том, что ценность выше цены даже в кризисное время и как выстроить прозрачный бизнес в режиме реального времени

Вдохновляющие истории

Воспитание со смыслом: что это значит и почему это важно

26 марта 6065

Василий и Валерия Солтан - давние друзья «Бизнеса со смыслом». Их тема – осознанное воспитание и гармоничное развитие детей современного мира. Детей, которым не придется переучиваться, осознавая, что тогда, в юности выбрали «не то», таки...

Вдохновляющие истории

Искал бизнес, а нашел культуру. Интервью с предпринимателем Антоном Васюткиным

26 марта 2258

Сеть «Бэби-клуб» известна многим неравнодушным мама и папам. Подчеркнем – неравнодушным. Не тем, которые предпочитают «сдать» чадо на несколько часов и отдохнуть от родительства, а тем, которые делают это осмысленно и с рациональным подх...